Гензель - 3 (ЛП) - Страница 17

Она не тварь, нет. Ее у меня забрали … Тонкий голос раздается в моей голове: «А почему ты думаешь, что ее семья переехала?

Ее сомкнутые веки доводят меня до сумасшествия. Я чувствую себя хреново, словно у меня сковало все внутренности.

Мы проезжаем мимо Фэрплей, Джеферсон, Раскидистых долин, множества проплывающих над нами пушистых облаков, и конечно, снежных вершин.

Я хочу произнести ее имя. Взять ее за руку. Я прекрасно знаю, что она не спит. Тогда почему она не разговаривает со мной?

Наш путь пролегает между огромными горными вершинами, с извилистой речкой, протекающей в непосредственной близости от дороги, и я отмечаю, что мы почти у поворота в лес. Резко вывернув руль влево, останавливаюсь неподалеку от сельских домиков семейного типа, которые, вероятно, рассчитаны на прием гостей в летнее время. Пока я паркуюсь, она слегка приоткрывает глаза, разглядывая меня.

— Ген… Эдгар?

— Ты можешь называть меня Гензелем, — говорю я. — Эдгар это сценическое имя, и ты абсолютно права, оно дурацкое, — я наклоняюсь к ней и заправляю за ушко прядь волос, колышущуюся в потоке теплого воздуха, исходящего от радиатора. — Слушай, Леа, хочешь поехать обратно или продолжим путь? Поворот уже совсем рядом, но это гребанное молчание. Мне кое-что там нужно сделать по сантехнике. Но я могу сделать это позже, после того как отвезу тебя в аэропорт. Ты можешь изменить свое решение.

Она качает головой, не глядя на меня, сложив уголки губ в слабую улыбку. Она смотрит на деревянное здание за окном, с вывеской «Лучшие бургеры Восточного Китая».

— Нет, — четко отвечает она. — Мне необходимо сделать это.

Я глубоко вдыхаю. Выдыхаю. Дышу.

— Мы можем сделать это быстро, — говорю я. Прикладываю усилие, чтобы не выпускать ее из поля зрения, пока смотрю на дорогу. — Я останавливаюсь здесь иногда, и немного изменил его.

Через мгновение она говорит:

— Это странно.

Мое горло перехвачено от переизбытка эмоций. Отвечать ей на вопросы, говорить с ней об этом дерьме… заставляет чувствовать себя не комфортно, но я все же отвечаю:

— Почему?

— Ну, ты сделал «Лес» точной копией дома. Я думала, что ты хочешь, чтобы он выглядел так же.

Я пытаюсь подобрать слова, чтоб правильно ответить ей. На протяжении многих лет я привык прятаться от людей, поэтому сейчас трудно быть честным даже с Леа.

Немного позже ее голос снова нарушает тишину.

— Ты, правда, останавливался там? Зачем?

Она цепляется за меня взглядом, и я решаюсь ответить ей честно.

— Потому что... Мне нравится его покидать, — слова кажутся слишком трудными, чтобы их произнести, они тяжело срываются с моего языка, но я все же продолжаю: — Человек, которого я нанял, присматривает за домом в мое отсутствие, — я говорю это, как будто это имеет какое-то значение.

Затем мы поворачиваем. Это небольшой отрезок грязной дороги, где стоит пара трейлеров с едой. Мы в долбанной сельской местности, поэтому я не уверен, что тут вообще кто-то покупает джерки и бургеры, но все-таки, наверное, находятся и такие, потому что эти трейлеры всегда стоят здесь.

В конце осени и зимой лес иногда, бывает, закрыт, но я являюсь жителем данной местности. И поэтому, пока моя машина может проехать здесь, холод и снег не остановят меня.

Дорога ухабистая, извилистая, по краю высажены деревья с обрезанными в одну линию верхушками. Ими занимается организация по облагораживанию домов, расположенных дальше в лесу. Мы проезжаем мимо современного коттеджа с большим садом и качелями, которые не используются в данное время года. Слева от дороги протекает река, над ней перекинуты металлический и деревянный мосты, ведущие к домам.

— У нас впереди еще пара миль. Мы находимся на другой стороне леса, ближе к Джорджтауну, — зачем-то говорю я.

Я замечаю, как она наблюдает за тем, как я веду джип по грязной дороге, тянущуюся серпантином вверх между горных вершин, где на высоких и гладких верхушках нет ничего, кроме снежных шапок. Давление сжимает грудную клетку, потому что здесь очень высоко, высота около трех с половиной тысяч метров над уровнем моря. Я привык к этому ощущению, потому что бывал здесь десятки раз после пленения. Но Леа нет. На ее лице появляются страх и смятение.

Я хочу предложить развернуться и поехать обратно, или уточнить — продолжать ли нам двигаться. В этот момент мы медленно спускаемся с холма, на который заехали пару минут назад. Вокруг нет ничего, кроме Скалистых гор. Слева от дороги находится замерзшее озеро. Я полагаю, она уже узнает пейзаж, потому что когда я медленно направляюсь по дороге, ведущей прямиком к дому Матери, ее губы скрадываются в тонкую линию, а плечи напрягаются.

Я хочу потянуться и взять ее за руку, но понимаю, что, вероятнее всего, она не захочет взять ее в свои ладони, потому что моя рука из-за вчерашнего происшествия, все еще обернута бинтом и саднит от боли.

Леа опирается правой рукой о консоль, поэтому я могу легонько поглаживать ее кончиками пальцев.

— Спасибо тебе, — шепчет она.

Ее зрачки расширены, и она заглядывает мне в лицо. Мою грудь пронзает боль. Я снижаю скорость с двадцати до десяти. Слева от нас маленькая грязная дорога, которая располагается между осин и спускается под уклон.

— Леа… — ее имя застревает у меня в горле. — Вот поворот, детка. Ты уверена, что хочешь…

— Да, — еле слышно шепчет она. Ее взгляд цепляется за мой. — Но… можно, я буду держать твою руку?

Я протягиваю ей руку, невероятно счастливый оттого, что могу быть полезным для нее.